Умные, хорошие, послушные дети редко удостаиваются внимания администрации заведения. Если ребёнок здоровый, весёлый, неконфликтный, хорошо занимается и успевает – чего к нему зря приставать? Пусть себе бегает, делает что хочет.
Другое дело – дети проблемные. Один дерётся, другой – писается в постель, третий – ленится, ничего делать не хочет. С этими приходится разбираться, воспиталка за ними приглядывает. Как и за теми, кого постоянно обижают, дразнят, клюют – к этим тоже внимание.
Но иногда попадаются особенные дети. Как раньше говорили – испорченные. На уровне легендарного «вовочки». Которые не просто плохо себя ведут, а – ну вот просто тьфу, да и только. И других портят.
И вот завёлся в интернате такой «вовочка». Не моется, вечно грязный, над теми, кто моется - смеётся. Тырит чужие вещи, что не стырит – поломает. Лазит в чужие шкафчики, шарится по кармашкам. Не дерётся, потому что хилый, зато плюётся через трубочку. Придумывает обидные обзывалки, всех ссорит. Ругается матом и других учит. Дёргает себя за писюн и другим писюн показывает и подучивает дёргать. Ущипнул воспитательницу за ляжку. Короче, паршивая овца, портящая всё стадо.
Сначала им пытается заниматься воспиталка Нюра. Жучит, стыдит. Поганец – дерзит, огрызается, и продолжает в том же духе. Воспиталка в слёзы – «не могу я с этим Вовочкой, сил моих нет».
За дело берётся старшая сестра, Инна Владимировна, и решает «власть употребить». Вызывает пацана к себе, выговаривает. «Ты зачем других детей обижаешь? Тебе кто разрешил воспитательницу щипать? И писюн свой оставь в покое, отвалится!» После чего назначает наказание: «сегодня вечером ты без компота». Вовочка-поганец в рёв, но Инна Владимировна непреклонна: сказано без компота – значит, без компота.
Однако помогает это ненадолго. Регулярно оставляемый без компота Вовочка свои затеи не бросает, напротив – начинает хулиганить злее и изобретательнее. Кусается, щипается, норовит ударить больно. Трое пацанят покрепче ему в песочнице наваляли лопатками, так он потом каждому нассал в постель, причём хитро, не докажешь – все знают, что это Вовочка, но никто не видел. Разговаривает развязно, держит линию «а чё я, а я ничё, а чё вы все ко мне придираетесь». Кроме того, постоянно ябедничает - Нюре Викторовне говорит всякие гадости про Нину Владимировну, а Нине Владимировне всё время врёт, что ему Нюра Викторовна что-то разрешила, чего она ему, естественно, не разрешала. Врёт и выкручивается, выкручивается и врёт, взрослым людям голову дурит.
В конце концов чаша терпения переполняется. Нюра Викторовна и Инна Владимировна жалуются директору интерната, Анатолию Николаевичу, и он требует привести гадёныша к себе для личной беседы.
Директора дети видят крайне редко – он занят большими взрослыми делами, ему не до малявок. Чтобы к нему лично вызывали – этого вообще никто не помнит. Вовочка хорохорится, но ему страшно.
И вот он в кабинете, один – маленький, сопливый, дрожащий. А за столом сидит Анатолий Николаевич, и смотрит гадёнышу в глаза. И Вовочка свои наглые лупетки опускает вниз – до того взгляд у директора неприятный.
Наконец, Анатолий Николаевич говорит:
- Говорю первый и последний раз. Или я тебя исключаю…
Вовочка трепещет. Потому что исключения он очень боится. Ибо - из бедной семьи, устроился сюда буквально чудом, родители надрываются, платя за него, и если его выкинут – они его шкурить будут каждый божий день.
- Не на-а-а-а-адо! – плачет Вовочка. – Я буду хоро-о-о-о-ший!
Директор смотрит. Потом говорит – медленно, размеренно:
- Ты не будешь брать чужое без спроса. Повтори. И дай слово, что не будешь. Поклянись.
- Я не буду брать чужое без спроса, - лепечет Вовочка. – Вот честно-пречестно.
- Ты не будешь ругаться матом, никогда. Повтори.
- Не буду ругаться матом, никогда, - Вовочка шмыгает носом, пытаясь не разреветься.
- И если хоть раз тебя застанут перед чужим шкафчиком, - размеренно говорит директор, - или увидят, что ты лазил в чужой кармашек, я не буду разбираться, взял ты там чего или нет. Ты просто вылетишь отсюда. Понятно?
- Я понял, понял, - слёзы катятся из глаз Вовочки.
- Ты никогда, никогда не будешь дерзить Нюре Викторовне и Инне Владимировне. Один раз нахамишь – и ты вылетишь отсюда. И никогда не будешь показывать свою пипиську другим мальчикам. Один раз покажешь и я об этом узнаю – всё, досвидос. И самое главное: никогда, никогда… НИКОГДА! – в голосе директора потрескивает грозовое электричество, - не забывай, что ты должен ВО ВСЁМ слушаться МЕНЯ. Я для тебя мама, папа и самый главный начальник. Если я тебе сказал - делай так, как я сказал. Как я сказал. Я говорю - ты делаешь. Никаких ссылок ни на кого я слушать не буду. Никаких. И если ты хоть раз! хоть один-единственный раз заикнёшься, что тебе Нюра Викторовна или Инна Владимировна разрешила что-то, что я тебе запретил, ты вылетишь отсюда прежде собственного визга...
Вовочке перехватывает горло. Он молча кивает, как китайский болванчик.
- Это ещё не всё, - голос директора становится ещё холоднее. – За то, что ты вёл себя как свинёнок, ты будешь наказан. Ты остаёшься без компота НАВСЕГДА. Я лично распоряжусь, чтобы компота тебе не давали. И если я узнаю, что ты выпил чужой компот…
- Не буду! Не буду! Вот честное-пречестное-расчестное не буду! – Вовочка пучит глаза.
- И ещё одно. Каждый день ты будешь приходить к Нюре Викторовне в кабинет и говорить ей: Нюра Викторовна, я не брал чужое без спроса, я не ругался матом, я не показывал пипиську другим мальчикам. И если ты ХОТЬ РАЗ ей соврёшь…
Из вовочкиной ноздри показывается зелёная сопля. Директор морщится.
- А теперь – вон отсюда. Надеюсь, я о тебе больше не услышу.
Вовочка, совершенно уничтоженный, плетётся обратно в палату. Через пару минут он, однако, начинает соображать. Сейчас ему предстоит «возвращение в коллектив». Где его будут спрашивать, что там было у директора. Вот ведь засмеют, если узнают, что его навсегда лишили компота.
Но тут ему приходит в голову неплохая идея. Может и прокатить.
Он быстро сморкается в кулак, вытирает пальцы о перила и напускает на замурзанное личико важность.
И когда его обступают детишки и начинают спрашивать, что там было, у директора, Вовочка тихо, но с достоинством говорит:
- Ну чего… Директор меня в секретную школу космонавтов направляет. Говорит, у меня данные самые лучшие. Если буду хорошо себя вести и заниматься. Сдам секретный экзамен – и на Луну полечу. Или ваще на Солнце.
Все смотрят на маленького паршивца, выпучив глаза.
- Я теперь на особом режиме, - вдохновенно врёт Вовочка, - на космонавтском. Директор лично меня от компота освободил. Космонавтам компотов нельзя. Чтоб невесомость, - со значением добавляет он. – И ещё каждый день к Нюре Викторовне буду ходить.
- А зачем? – наивно интересуется высокий мальчик из второй группы.
- Это тайна, - важно говорит Вовочка. – Ну ладно, уговорили… - все сбиваются вокруг него в плотную кучку. – Она мне космическую программу рассказывать будет. И таблетки специальные для гравитации, - кстати вспоминает он умное слово. – Но только тсссс, это всё никому нельзя говорить, а то меня отсюда выкрадут. Я теперь самый важный человек на свете…
- А по-моему ты всё врёшь, - говорит высокий мальчик и даёт Вовочке щелбан. Вовочка ложится на землю и кричит: - Нюра Ви-и-и-икторна!!! И-и-инна Влади-и-и-мирна!
Теперь представьте себе, что директор интерната – Бог, а дети – это народы Земли.
Некоторые народы не доставляют Творцу никаких хлопот. Потому что «нормально развиваются», никому особенно не вредят, бегают себе и бегают. Случается, что и подерутся, но этим занимается «Нюра Викторовна» и «Инна Владимировна». То бишь «инстанции».
Есть, конечно, народы, которых исключают. За разное. В основном за неуспеваемость, потому что драки Творец считает делом, в общем, естественным. Драчуна можно оставить без компота, а дурака надо исключать.
А вот народы вредные, противные, создающие другим народам проблемы с успеваемостью, а главное, другие народы портящие – вот такие удостаиваются особого внимания Творца.
Особенно любопытна в этом отношении история иудеев.
Что, собственно, Бог им дал? Во-первых, «заповеди». Что характерно, заповеди совершенно банальные: все остальные народы жили по этим правилам тысячелетия, и без всякого божественного вмешательства… Более того, евреев заставили это дело заучивать. Из поколения в поколение.
То есть это был самый типичный «выговор от директора». «Ты не будешь брать чужое без спросу, повтори, ещё раз повтори. Будешь брать чужое без спросу? Не будешь? Повтори десять раз: не буду, не буду, не буду».
Есть, правда, и специфика, тоже очень характерная, узнаваемая. Не просто "не бери чужого", а "не открывай чужого шкафчика, не суй руку в чужой кармашек" и всё такое. Нормальному ребёнку такого не скажут, а воришке - обязательно.
И, во-вторых, на евреев наложены всякие ограничения и утеснения. Например, евреев буквально «лишили вкусного». Кашрут – это же, в сущности говоря, типичное «оставили без компота навсегда». (Про писюн и связанные с ним проблемы уж промолчим).
Ну а что они нам рассказывают - так Вовочки всех времён и народов всегда горазды фуфлогонить. "Нас в секретные космонавты записали", ага-ага.
)(
Источник
