Но даже если отбросить всё вышесказанное, мы столкнёмся с предыдущим слоем предрассудков, причём застарелых. Они опаснее, потому что к ним привыкли. Родом эти предрассудки из «левого дискурса» - то есть их распространяли в своё время разного рода революционеры, социалисты, марксисты e tutti frutti. Увы, сейчас и правые зачастую их разделяют – настолько эффективной оказалась левацкая пропаганда.
Я имею в виду представление о том, что демократия – это власть «масс», причём под «массами» подразумеваются низшие классы общества, плебс, а то и хуже. Далее, предполагается, что путь к установлению демократии – это, прежде всего, бунты, революции и так далее, направленные против «высших», «аристократии». В качестве доказательства приводят историю какой-нибудь «великой французской революции» (являющейся вообще-то опровержением подобных воззрений – ибо эта революция, как мы помним, увенчалась чудовищным террором и полной отменой всех демократических механизмов, начиная с выборных). Некоторые доходят и до того, что усматривают «торжество подлинной демократии» в живодёрских коммунистических экспериментах – на том основании, что там якобы имело место «живое творчество масс». И так далее.
Поэтому я потрачу ваше и своё время на то, чтобы напомнить, что такое демократия на самом деле, на чём она основана и так далее. Разумеется, никаких откровений тут не будет – просто перебор банальностей. Но и это сейчас важно: проговорить банальные вещи.
Итак. Демократия как «прямое и непосредственное народовластие» - это не то чтобы абсурд, но, скажем так, анахронизм. Хотя элементы прямого народного самоуправления должны сохраняться даже в самом изощрённом политическом механизме. Например, такой институт, как референдум, чьи решения обязательны для исполнительной власти – чрезвычайно полезная вещь, так как препятствует ползучему захвату власти «профессиональными управленцами» всех мастей, начиная от классической бюрократии и кончая всякими мутными образованиями типа «экспертных комиссий», которые норовят принимать важнейшие решения без оглядки на общественное мнение… Но в целом постоянное прямое народовластие – это утопия.
Современная демократия – это сложный механизм, предполагающий разделение властей, институты представительства, развитую систему политических партий, простроенное гражданское общество, и многое другое. Это целая пирамида.
Но у этой пирамиды есть фундамент. О нём я и буду говорить.
Фундамент демократии – это сообщество свободных полноправных людей. Кирпичик этой пирамиды – свободный человек. То есть обладающий ПРАВАМИ И СВОБОДАМИ, признанными обществом и государством, и почитаемыми как неотчуждаемые ценности.
Это набор классических прав, начиная от права на личную неприкосновенность, далее – свобода совести, слова, собраний и так далее. Те самые «права человека», над которыми в наших правых кругах принято иронизировать.
Ирония эта, увы, связана с глубоко плебейским характером нашего общества и непониманием природы прав.
Опять придётся говорить банальности. Исторически права возникают из привилегий. Собственно, так называемые права - это переформулированные привилегии высших сословий, только в демократическом обществе они распространяются на всю нацию в целом. Но формулируются и отстаиваются права и свободы, прежде всего, высшими сословиями, аристократией.
Тут придётся сказать несколько слов о том, кто такие аристократы. В тотально несвободных обществах, наподобие классических восточных деспотий, аристократии в европейском смысле этого слова не существует. Там все – рабы властителя, царька или мандарина, который обращается как с рабами даже с ближайшими приближёнными. Есть «возвышенные» и есть «униженные» - по воле деспота и его стаи. Но аристократов – нет.
Аристократия, «благородное сословие» – это, прежде всего, европейское явление. Если коротко, аристократ – это человек с НЕОТЧУЖДАЕМЫМ ДОСТОИНСТВОМ.
Аристократа можно убить или замучить, но его нельзя заставить добровольно отказаться от того, что он считает своим правом. То есть аристократия возникает как сообщество людей, настаивающих на своих исключительных правах.
Разумеется, аристократия возникает в среде «сильных и богатых» - поскольку у них есть возможность настаивать на своих правах. И, конечно, аристократия признаёт эти права исключительно за собой. Но сама концепция прав – «а вот этого с нами делать нельзя» - исключительно аристократична.
Именно высшие сословия в ходе вековой борьбы с деспотизмом добились свободы от унизительных телесных наказаний, именно они утвердили за собой право свободно обсуждать любые вопросы, свободно общаться, не подвергаясь контролю, и так далее.
Даже механизмы выборного представительства сначала были выработаны в аристократическом кругу: «партии» первоначально бывали только придворными, как и их вожди.
За свои права аристократия платила дорогую цену – в том числе кровью. Но, в конце концов, она эти права завоевала, в чём и состоит её историческая роль.
Демократия возникает как идея ВСЕОБЩЕГО БЛАГОРОДСТВА. Права, которые аристократы изобрели, создали и завоевали для себя, начинают быть востребованы теми, кто раньше аристократами не являлся. Прежде всего – поднимающиеся новые общественные силы, представляющие интересы общества в целом, «нация».
Проницательный Гегель в своё время сформулировал это так: в древнем мире и на Востоке «только один свободен», в Европе же были «свободны некоторые» (высшие), и именно они подготовили почву для создания обществ, где будут свободны все. «Особенное стало всеобщим» - то есть то, что принадлежало кругу избранных, перешло в распоряжение всех.
Разумеется, круг этих «всех» на самом деле расширялся постепенно. Первоначально демократические права принадлежали небольшому числу полноценных граждан, отделяемых от остальных системой цензов – от имущественных до возрастных и гендерных. Далее происходил процесс постепенного расширения круга избранных, причём некоторые права были даны некоторым слоям населения очень и очень поздно.
И это вполне логично и понятно, более того, неизбежно, так как основанием для демократии является усвоение низшими классами культуры и этики высших классов, то есть ОБЛАГОРАЖИВАНИЕ социума. Поэтому демократии в стране может быть ровно столько, сколько в ней аристократии.
Это не умозрительный парадокс, а наблюдаемое явление. Например, классическая демократическая страна – Великобритания – это одновременно и классическая аристократическая страна, где все взрослые мужчины считают друг друга «благородными джентльменами» и ведут себя соответствующим образом. Но и на другом конце мира, в Японии, когда страна вступила на путь прогресса, уничтожение сословий было произведено так, чтобы все японские мужчины получили права самураев. Именно это сделало возможным демократическое развитие страны без утраты самобытности.
То же самое мы можем наблюдать на примере всех остальных стран, где демократия пустила корни. Везде это связано с аристократизацией общества, усвоением им культуры, этики, вкусов и даже привычек высших сословий.
Вот маленький, но характерный пример – форма уважительного обращения к незнакомому человеку. Во всех демократических странах соответствующие слова когда-то обозначали представителя верхнего социального слоя, иногда – очень высокого. Более того, по самому этому слову можно многое сказать о том, какого качества демократия построена. Например, французское «месье» - это старинный титул первого брата короля (!) – это очень тонко. Неудивительно, что французы некогда построили у себя одну из самых совершенных государственных машин в истории человечества.
Вернёмся, однако, к моменту перехода к демократической системе. Увы, диалектика история такова, что именно то сословие, которое выработало концепцию прав и добилось их реализации, в последний период своего существования начинает защищать исключительность этих прав, «права для себя». Это и приводит к социальным потрясениям и революциям. В такие моменты каждый аристократ делает выбор: вступить в союз с нацией или встать на сторону деспотизма, защищая «права для себя». Одновременно с этим активизируются и другие силы, пользующиеся опасным историческим моментом и желающим превратить конфликт в смуту. Поэтому большинство народов переходило к демократическому правлению через революцию. Но революция – это не механизм создания демократического общества, а тяжёлый налог, который приходится выплачивать обществу, чтобы перейти на новый уровень развития. Иногда он оказывается катастрофически велик, и демократическое общество так и не возникает. Но это именно катастрофа, срыв развития. В идеале же демократические преобразования должны идти с сохранением традиционных институтов (не случайно, кстати, наиболее благополучные европейские страны – монархии, и даже не всегда «конституционные»: у той же Британии нет никакой конституции).
Что касается России, то следует помнить: в результате так называемой «октябрьской революции» у нас были полностью уничтожены все благородные люди, «белые господа». На белых костях было построено общество рабов, лишённое какого бы то ни было аристократического, благородного духа – и не дававшего своим рабам никаких прав и свобод. Ими не обладали даже хозяева этого общества – они были такими же рабами, с ними можно было сделать что угодно в какой угодно момент. Это общество всеобщего бесправия, в котором мы до сих пор и живём. Более того, бесправие увеличивается – сейчас мы живём в обществе менее гуманном и менее свободном, чем даже социалистическое. Достаточно сравнить хотя бы на число оправдательных приговорах в наших судах при Сталине (!) и сейчас. Сравнение будет не в пользу современности.
Источник
