1

– Тебе ничего нет, — сказал раздатчик. — Не заработал.

Перед Джомпом стояла грязная пластиковая миска для еды, с выбитым на дне личным номером. Миска была пуста. В желудке Джомпа тоже было пусто.

– Запиши в долг, — попросил Джомп. — Завтра мне в смену, я отработаю. Под пять процентов, ага?

На самом деле завтра ему предстояло дежурство на поверхности, но Джомп надеялся, что раздатчик не будет проверять списки. Конечно, на следующий день это выяснится и обоим — Джомпу и раздатчику — запишут по предупреждению. У Джомпа это будет уже второе за месяц, могут и наказать, а если предупреждений накопится достаточно много — отправят на верхние ярусы, к доходягам. Но всё это может случиться потом, а сейчас Джомпу очень хотелось есть.

– Пшёл, гнида, — равнодушно сказал раздатчик и отвернулся.

Сзади напирали. Кто-то из доходяг ущипнул Джомпа за тощее предплечье, — умело, с вывертом. Джомп привычно стиснул зубы (кричать в помещении разрешалось только в случае опасности для жизни) и послушно отвалил от раздаточного окошка.

Он ещё немного потолкался в пищёвке, рассчитывая чем-нибудь поживиться. Шансы были: в углу стояло несколько человек из верхней смены и медленно кушали баланду. Джомп хорошо знал, что бывает с людьми после дежурства на поверхности — некоторые вообще не могут есть, так что иногда удаётся выклянчить еду, иногда без процентов, а то и под минусовой процент: три ложки сейчас на две потом. Во всяком случае, про такое ему рассказывали более везучие сорняки.

Разумеется, и на этот раз Джомпу не повезло: дежурных уже облепили такие же, как он. Пробиться через них было безмазово. Остальные ели быстро, молча, крепко держась за миски. Их лица были как сжатые кулаки. Домогать и клянчить у голодных было себе дороже.

Джомп поплёлся к выходу.

– Эй, сорнячок! — вдруг окликнул его кто-то из толпы перед раздаточной. —Жрать хочешь?

Джомп с готовностью развернулся и немедленно об этом пожалел: на него, издевательски ухмыляясь, смотрел Док Штоф из Второй Антирадиационной.

Он его сразу узнал, несмотря на то, что Док изменился — и уж, конечно, не в лучшую сторону. От левого уха доктора остался лоскуток почерневшей кожи, а вокруг, залезая на щёку, багровело пятно старого ожога. Левый глаз тоже смотрел как-то странно. Но это был Штоф - и Джомпу захотелось немедленно провалиться сквозь пол.

– Подь сюды, — Док оскалился и Джомп увидел, что зубов (наличием которых Док когда-то так гордился) у него больше нет. Джомп невольно подумал, что с пустым ртом Док стал как-то больше похож на нормального человека, и с опозданием сообразил, почему он не сразу узнал его по голосу: раньше Док совсем не шепелявил.

Сорняк медленно подошёл к Доку, лихорадочно соображая, что делать дальше.

Когда Док протянул ему миску с баландой, Джомп на секунду оторопел. Потом ухватил её покрепче, выхватил из-за голенища ложку и умял порцию стоя.

И только доев всё и ощутив растекающееся в желудке тепло, испугался по-настоящему.

2

Впервые Джомп столкнулся с Доком — в самом буквальном смысле слова столкнулся — в хирургическом блоке Второй Антирадиационной.

«Двоечка» вообще не самое весёлое место на Земле. Конечно, пайка здесь была приличной, но это с лихвой уравновешивалось перспективой скопытиться от старой доброй лучевой, или от какой-нибудь биологической дряни, типа белой волчанки или пупыруха — а Джомпу, при всей его нетребовательности и терпеливости, очень хотелось дотянуть до своих законных тридцати лет, желательно без серьёзных увечий. Поэтому, даже уедая вкусную соевую баланду, он не переставал думать о прошлых временах, когда он работал в техничке, где помереть можно было только от голода, холода, ножа, кулака и прочих естественных причин.

Однако, кто-то где-то решил, что Джомпу слишком уж легко живётся и этот неведомый кто-то взял да и наслал на бедолагу аттестационную комиссию. Каковая решила, что у Джомпа слишком много лишнего здоровья, которое может быть с пользой потрачено на благо общества. В результате в его личном деле появилась лишняя строчка: к обычной записи сорняка («интеллект пониженный, к репродукции негоден, биологический ценности не представляет») добавилось «допустимо использование на работах средней сложности». На следующий день Джомп угодил в «двойку».

Он успел неделю поработать в препаратной и вряд ли бы пережил следующую неделю, но тут ему впервые в жизни подфартило: в кои-то веки он умудрился всучить взятку ответственному по кадрам. Ему никогда не везло в таких делах, но здесь он каким-то чудом угадал — ответственный оказался честным человеком, и, забрав себе все нехитрые накопления сорнячка (пять ампул с биоактивом, две с антирадом, плюс несколько граммов золота, украденных по случаю в техничке), переоформил-таки его в хирургический. На следующий же день в препаратной случилась утечка радиации. Следующая смена успела проработать всего два дня: кто-то приволок с поверхности неизвестный грибок. Джомп, к тому моменту уже катавший тележки в хирургическом блоке, понял, что сделал самое удачное капиталовложение в жизни.

В хирургии, впрочем, тоже было не очень-то. Особенно раздражали крики оперируемых: запрет на громкие звуки здесь не действовал. Впрочем, трудно молчать, когда тебе отпиливают руку или ногу. Или хотя бы откусывают хирургическими щипцами загнивший палец. И это ещё хорошо, если тебе его успеют отчекрыжить вовремя, пока гниль не поднялась до лучевой кости. С вирусами и грибками тоже приходилось иметь дело. Джомп хорошо помнил, как он однажды весь день выносил из операционной вёдра с костями, чёрными и пустыми внутри. Мозгоеда, к счастью, кончилась в тот же день: научники быстро слепили подходящую вакцину.

В тот самый день Джомп столкнулся с Доком у дверей бокса.

Вконец обессилевший Джомп катил по коридору тележку и не успел увернуться при виде бегущего научника. Док споткнулся на бегу и выронил штатив с какими-то пробирками. После чего, остановившись, внятно и доходчиво объяснил Джомпу, что именно ему за это будет. Джомп от ужаса чуть было не пустил желтка по штанине, но Док его сам же и успокоил, сказав, что подавать доклад по начальству он пока не собирается. Сорнячок не обратил внимания на это самое «пока», а просто порадовался, что случай свёл его с неплохим человеком.

Радовался он, впрочем, недолго.

Тем же вечером Док отловил Джомпа в лаборатории и напомнил про должок. За разбитые пробирки он потребовал неделю внеплановых дежурств, плюс безвозмездную работу в операционной. Это означало серьёзные проблемы со здоровьем и Джомп, хотя и знал за собой, что он не крутой парень, попытался было полезть на рожон. Штоф, разумеется, быстро привёл его в чувство и бедолага Джомп, харкая кровью, отправился отрабатывать свой косяк.
Он тогда не понял, что попал на крючок всерьёз и надолго.

3

В тамбурной было не развернуться: рыжие от грязи трубы теплотрассы перекрывали большую часть помещения, а оставшееся место занимало всякое барахло, лежащее здесь чуть ли с довоенных времён. Во всяком случае, висящий на стене комбинезон без освинцовки с надписью «Имущество армии Конфедерации» был точно довоенный.

– А я ведь тебя искал, уродец, — говорил Док, возбуждённо блестя правым глазом. — Нам лишних не нужно, а я ведь тебя знаю, правда? И я тебя знаю и ты меня знаешь. Это сразу решает массу проблем… Короче, мне нужно на поверхность.

Джомп втянул голову в плечи: было похоже на то, что Док окончательно свихнулся.

– Мне. Нужно. На. Поверхность, — раздельно сказал Док Штоф и больно ущипнул Джомпа за щёку. — Что вытращился, гадёныш?

– Док, — наконец, выдавил из себя Джомп. — Мне завтра дежурить. Если хочешь, возьми мою смену.

– Нет-нет, сорнячок, — ухмыльнулся Док. — Во-первых, на поверхность мне нужно прямо сейчас. Во-вторых же… Видишь ли, мой сладенький, я не могу с тобой поменяться сменами. Потому что я тута нелегально. Меня тута не должно быть. Теперь дошло?

Джомп испуганно дёрнулся. В его малосообразительной голове некстати всплыло, что за общение с нелегалом вполне можно получить пару лишних предупреждений, а то и сразу верхний ярус.

– Док, — наконец, выдавил он из себя, — отпусти меня. Я ту миску отработаю. Под десять процентов, ага? Хочешь — под пятнадцать, но тогда через одно дежурство.

– Крыска ты моя пролазная, — почти нежно сказал Док, — ты должен мне гораздо больше. Или память освежить? Я могу.

4

Док Штоф был человеком внимательным и методичным. Заприметив Джомпа, он довольно быстро пришёл к выводу, что безответным сорнячком можно попользоваться.

Для начала он посадил Джомпа на короткий поводок. Это было несложно. После дежурств тот валился с ног, путался в мелочах, так что Доку оставалось только отмечать нарушения, с последующей конвертацией таковых в новые услуги. В результате, применяя последовательно кнут и пряник — то есть, с одной стороны, методично подлавливая бедолагу на мелких огрехах, и, с другой, подкармливая и подлечивая в случае хорошего поведения, — он довольно быстро превратил Джомпа в нечто среднее между слугой, доверенным лицом и расходным материалом.

Сначала Джомпу приходилось только отрабатывать очередные дежурства, а также прислуживать в операционной. Это было не очень хорошо, но терпимо. Однако, когда Док решил, что сорнячок завяз намертво, он стал использовать свою жертву для дел более серьёзных.

Всё началось с простенького порученьица — передать одному человеку упаковку ампул с антирадом. Потом – получить от другого человека пластиковые пакеты с замороженной кровью, и пронести их через контрольный пункт. Потом – помочь ещё одному человеку перетащить пару ящиков неизвестно с чем… В конце концов даже до туповатого Джомпа дошло, что Док — не последний человек на чёрном рынке.

О том, как на самом деле устроен чёрный рынок, Джомп знал не больше остальных, то есть почти ничего. Время от времени ему — как и всем прочим — случалось что-нибудь купить, или, реже, сбыть с рук. Сбывалось то немногое, что можно было украсть на рабочем месте. Разумеется, за воровство полагались наказания, от предупреждений до отправки «на биологию», в зависимости от тяжести содеянного. И, разумеется, воровали абсолютно все, кто имел физическую возможность что-нибудь украсть: слитки свинца, ампулы с лекарствами, кровь, одежду, еду. Всё это продавалось и выменивалось на что-нибудь нужное.

На чёрном рынке можно было также достать – правда, уже по другим ценам - наркотики, оружие, а то и разные полезные технические штучки довоенных времён. Откуда они брались, никто толком не знал. Ходили, правда, слухи, что крупные теневеки имели возможность спускаться по тайным ходам под воду и каким-то образом проникать в корпуса ядерных подлодок. По другим рассказам, воротилы чёрного рынка в своё время снарядили несколько экспедиций на материк, где в выжженных развалинах всё ещё можно найти потайные склады, забитые консервами, лекарствами и довоенной техникой. Спецслужбы, конечно, не дремали: время от времени устраивались облавы, конфискации, десятки и сотни людей отправлялись в верхние отсеки или на опыты. Но на следующий же день после очередной облавы все уже знали, к кому теперь нужно обращаться на предмет купли-продажи чего-нибудь запретного. Чёрный рынок продолжал существовать — невидимый и всепроникающий, как радиация.

Джомпу выпала возможность увидеть работу системы изнутри.

Сначала Док брал его с собой его как курьера и носильщика. Приходилось лазить по всяким опасным местам, встречаться с непонятными людьми, с которыми нужно было обмениваться свёртками, тюками, коробками, упаковками, баллонами. Особенно важные встречи происходили в подземельях у воды.

Джомп не слишком усердствовал, но и не задавал лишних вопросов. Во всяком случае, передавая очередному неизвестному очередную непонятную штуковину, он никогда не пытался выяснить, что это такое и сколько оно стоит. Док, впрочем, это ценил и даже по-своему заботился о Джомпе. Во всяком случае, он никогда не отказывался вколоть ему лишнюю ампулку антирада, а то и биоактива, если таковой у него ещё оставался. Тем не менее Джопм прекрасно понимал, что при таком образе жизни он вряд ли дотянет до следующего дня рождения: здоровье таяло на глазах.

Кроме того, всё это было рискованно. Однажды, идя на встречу, Джомп провалился через три яруса и чудом остался жив, приземлившись на кучу перепревшего тряпья. Док помог ему выбраться, но на следующий день отправил по тому же маршруту. В другой раз Джомп подцепил пупырух и остался без пальца на ноге. Впрочем, ему ещё повезло: Док всегда тщательно осматривал его после рейдов и вовремя пресекал инфекции.

Однажды сорнячок, отправленный Доком за каким-то лядом глубоко вниз, почти к самой воде, нашёл там (среди чьих-то разбросанных костей) стандартный ключ от помещений категории «В» и находку заныкал. Док, обычно очень внимательный, в тот раз был чем-то сильно озабочен и ничего не заметил. Через пару дней Джомп набрался смелости и ночью вскрыл ключом кладовку, где хранились лекарства. Конечно, ему и раньше случалось прихватить из медотсека ампулку-другую. Джомп надеялся, что Штоф об этом не знает: расход активов в горячее время (когда на поверхности шла радиоактивная буря) был ещё тот, а документация велась как придётся. Здесь же всё было куда серьёзнее — Джомп даже представить себе не мог, что же именно полагается за серьёзную кражу. Он решил, что подумает об этом позже. В ту ночь украл из кладовки три коробки разных дефицитных препаратов, с которыми и пошёл к давешнему ответственному. Тот повздыхал, помялся, но коробки взял, после чего сел за клавиатуру, стёр из личного дела Джомпа проклятую строчку про работы средней сложности, после чего отфутболил документики Джомпа в самую дальнюю и пыльную щель, которую только можно найти — а именно, в Гражданскую службу.

Там Джопм просидел полтора месяца, отдыхая, отъедаясь и тыкая пальцем в клавиатуру, покуда очередная аттестационная комиссия не перебросила его обратно в техничку. Это его, впрочем, тоже устраивало — несмотря на скудный паёк и прочие прелести, жить здесь было всё-таки можно.

К сожалению, Док Штоф, так некстати появившийся здесь за каким-то лядом, был вполне способен развеять по ветру только-только налаживающуюся жизнь. Джомп не понимал, что именно здесь нужно Доку, но подозревал, что добром это не кончится.

5

На поверхности ничего не изменилось: мокрый металл под ногами, тёмное небо по-над темечком, вокруг — холодно и неуютно. Где-то далеко внизу шумно вздыхала вода. Снизу попахивало привычным запашком — ржавчиной и гнилыми водорослями. К тому же Джомп никак не мог отделаться от мысли, что с каждой минутой, проведённой здесь, он получает лишние миллирентгены.

Док, напротив, казался довольным.

– Ну что, сорнячок, теперь давай поговорим за жизнь, — начал он, прислонившись к какой-то ржавой металлической конструкции.

Джомп невольно зажмурился: в верхних ярусах «поговорить за жизнь» означало получить люлей, а то и угоститься ножиком.

Док ухмыльнулся.

– Да не бойся ты ничего, глупень… Я тебя не трону. Если будешь делать то, что я скажу. Видишь ли, крыска моя нежная, я намерен здесь поселиться. На недельку-другую. Понимаешь?

Джомп потряс головой, чтобы прийти в себя. Раньше он не замечал за Доком ни признаков безумия, ни склонности к суициду.

– Ну да, конечно, — Дока явно позабавил ошарашенный вид своего невольного сообщника. — Неделя на поверхности — это ж мешок, ага? В общем, так и есть, но ты можешь за меня не волноваться, — он хихикнул. — Тут, знаешь ли, есть где пригреться. У меня будут проблемы с едой, но на это у меня есть ты. Ты будешь носить мне сюда жратву. Не бойся, твою кислую баланду я есть не стану. На, возьми, — он вытащил из кармана две ампулы с биоактивом. — Чтобы завтра здесь стояли две упаковки приличных харчей. Планктон, водоросли. Доставай где хочешь, только поосторожнее с посредниками. Эти ребята могут что-то про меня знать и тогда нам обоим крышка. Всё, пошёл.

Когда голова Джомпа уже скрывалась в тамбурном люке, Док от души пнул ему каблуком по темечку.

Джомп замычал от боли, но стерпел. Во-первых, Док был прав, а Джомп знал за собой. И, во-вторых, у него были проблемы посерьёзнее: выбраться из тамбура незамеченным, добраться до столовки, там найти второго раздатчика и поговорить с ним о планктоне. Причём так, чтобы, помимо двух упаковок планктонного сыра, выторговать что-нибудь и для себя.

6

Всё прошло удачно. После непродолжительного разговора в пищёвке Джомп получил упаковку планктона, два пакета водорослевого супа и три миски горячей баланды. Баланду Джомп съел зараз, не в силах остановиться - и потом долго мучался желудком.

На следующий день его отправили дежурить на поверхность. Идущих наверх обычно не обыскивают: нет таких идиотов, которые добровольно понесут туда хоть что-нибудь ценное. Джомп особенно и не таился: в самом начале дежурства он оставил упаковки с едой в условленном месте, а в конце сходил проверить, что да как. Они стояли там же, нетронутые. Джомп подумал было, что Док, возможно, уже спёкся, но отогнал от себя эту мысль: такие, как Штоф, обычно живут долго.

Интересно было другое. Уже в отсеке, сдавая в мойку освинцованный комбинезон и по привычке проверяя карманы, Джомп обнаружил там ампулы с биоактивом. Там же лежала записка от Дока, где тот выражал недовольство по поводу подкисшего супа и требовал ешё две упаковки планктона.

Джомп попытался было поразмыслить, каким образом Док умудрился подложить ему ампулы и записку в карман, но ничего не придумал и отправился спать, здраво рассудив, что через неделю всё выяснится само собой.

Через неделю Джомп стоял наверху, под мелким радиоактивным дождичком и щурился, пытаясь через водяную хмарь углядеть Дока.

В очередной записке, волшебным образом оказавшейся у него в кармане, Док велел ему обязательно его дождаться и простимулировал усердие сорняка двумя лишними ампулами. Джомп, впрочем, был готов усердствовать: за последние дни сорняк хорошо кушал, пустота в желудке перестала донимать и даже лишние дозы, хватаемые на поверхности, стали казаться вполне достаточной платой за риск.

Док появился как-то неожиданно и непонятно откуда. Джомп был готов поклясться, что пару секунд назад перед ним был всё тот же унылый пейзаж: сырой металл внизу и хмарь наверху. И вот уже Штоф стоит перед ним.

Внешне Док не изменился. Явных признаков лучевой, во всяком случае, не замечалось.

– Что вылупился, сорнячок? — Док казался довольным. — Не ссы в койку, у меня всё в порядке. А значит и у тебя всё в порядке. Оно работает. Эти ребята своё дело знают. Давай, шевелись, — он потянул оторопевшего Джомпа за плечо. — Идём.

– Куда? — выдавил из себя Джомп.

– Пошли, — Док взял его за руку и повёл.

Только через десять минут Джомп сообразил, что они идут на материк.

7

Прогулки по поверхности считались опасными и бессмысленными. Помимо радиации, не исключалась ещё и опасность нападения с материка какой-нибудь неприятной живности, а то и мутировавших человекообразных. В пищёвке иногда рассказывали всякие истории про найденные на поверхности трупы дежурных со следами зубов на всяких местах. Правда, получить пыркой в бочину (или пальцем в глаз) непосредственно по месту несения службы было куда реальнее. Но, в общем, на материк никто никогда не ходил — незачем.

Поэтому избранное Доком направление прогулки Джомпу очень не понравилось. Тем не менее, он покорно шёл, пока не перестал звенеть металл под ногами и не началась полоса раскисшей грязи, в которую Джомп тут же и провалился по щиколотку.

Док помог ему выбраться, но остановил его, когда Джомп начал лихорадочно стряхивать с себя радиоактивную грязюку.

– Потом почистишься… Слушай меня внимательно, — Док отвёл глаза и Джомп понял, что сейчас случится что-то нехорошее. — В общем, так вышло, что я закорешился с… — тут он слегка запнулся — со специальными людьми. У меня была одна проблема в бизнесе, - он показал на своё лицо. Джомп понял, что проблемы у Штомпа случились серьёзные. – Так вот, они мою проблему решили. Теперь мне нужно рассчитаться. Рассчитываться мне придётся долго. И среди всего прочего они захотели тебя.

Джомп понял, что Док его продал, причём непонятно кому, и начал лихорадочно соображать, удастся ли ему выпутаться из этой истории.

- Да не бойся ты так, - Док усмехнулся беззубым ртом. – Они тебе ничего плохого не сделают. Легко не будет, но кому сейчас легко… Стой тут, за тобой придут. А может, уже пришли. В таком случае бывай здоров, - Док решительно повернулся к нему спиной.

Джомп понял, что у него остался последний шанс выбраться из этой истории и дёрнулся, чтобы прыгнуть Доку на спину. Док был выше и сильнее Джомпа, но шанс всё-таки был — маленький, крошечный, но шанс. Убить его, обчистить карманы и смыться. Док здесь нелегально, его не хватятся. И можно будет вернуться к нормальной жизни.

Однако прыжка не получилось. Он дёрнулся раз, другой и только на третий до него дошло, что его держат.

8

Джомпа усадили поближе к огню. В очаге горела какая-то пластмасса, шипя и плюясь клубами чёрного вонючего дыма. Седой человек с длинной бородой сунул в огонь металлический прут с насаженным на неё планктонным сыром. Повертел в огне. Подождал, пока сыр начнёт подгорать, вытащил прут, съел кусочек. Молча протянул другой кусочек Джомпу. Тот помотал головой: есть горелое было противно, а бояться Джомп перестал тогда, когда окончательно понял, что его шансы на выживание равны нулю. Потому что Док зачем-то отдал его шайке контрабандистов-самоубийц, живущих среди радиоактивных развалин.

– Ты кто? — наконец, заговорил бородатый.

– Меня зовут Джомп. Личный номер не помню, он в компьютере, — равнодушно ответил Джомп. В этот момент он думал о том, что у седобородого во рту есть зубы — жёлтые и кривые, но всё-таки.

– Биологический статус? — поинтересовался другой человек, с чёрными волосами до плеч. У него тоже были зубы — белые и ровные. Джомп никогда ни у кого не видел таких зубов.

– Сорняк, — пожал плечами Джомп. — В смысле, не гожусь на это… как его… детей от меня…

– Рожать, — подсказал черноволосый. — Ты хоть когда-нибудь видел женщину?

– Нет, — пожал плечами Джомп. — Зачем?

– Ну так посмотри, — усмехнулся черноволосый. — Я женщина. Меня зовут Джина. Я тебе нравлюсь?

Джомп непонимающе уставился на него.

– Погоди, Джи, не лезь к нему, — сказал бородатый. — У них же там всё блокировано. Сначала пусть освоится… если сможет. Последнее время наш друг Штоф приводил нам негодный материал.

- Он говорил, - вступил черноволосый, - что этот парень довольно толковый. И живучий.

- Не уверен, - покачал головой бородатый. – По-моему, он хлипкий.

Джомп на всякий случай решил попробовать поныть.

– Я сорняк, — ещё раз напомнил он. — Я неполноценный. Я вам не нужен. Я никому ничего не скажу, да меня и слушать не станут. Если вам что-нибудь нужно, я сделаю, как для Дока…

– Успокойся, малыш, — распорядился черноволосый. — Всё будет хорошо. Мы очень долго искали подходящего ученика.

9

На поверку жизнь на поверхности оказалась не столь уж и страшной.

В первый же день бородатый (черноволосый называл его Учителем) объяснил напуганному сорняку, чего от него хотят. Требовалось немногое: слушать, что говорят и делать, что прикажут. Этого Джомп, в общем-то, ожидал. Однако, вместо того, чтобы тут же надавать ему кучу приказаний и распоряжений, Учитель наговорил множество непонятных слов, из которых Джомп понял одно: на некоторое время его оставят в покое.

Первое время Джомп боялся радиации, но Учитель уверил его, что на материке она слабее, чем на полуострове и что ему, Джомпу, вообще не надо об этом думать. Как ни странно, обычных признаков радиационного отравления он и вправду не чувствовал и через некоторое время действительно перестал об этом думать. Еда, правда, была дрянная — хуже, чем внизу. Откуда она бралась, Джомп не понимал: каждое утро около его места в убежище стояла миска с баландой. Как-то раз его заело любопытство и он прокараулил всю ночь, желая увидеть того, кто приносит еду. Наутро миска обнаружилась на самом видном месте.

Этим, впрочем, странности не исчерпывались. Через некоторое время Джомп убедился в том, что Учитель и черноволосый умеют становиться незаметными — буквально до невидимости. При этом ему никогда не удавалось углядеть сам момент появления и исчезновения. Несколько раз он ловил себя на том, что в какой-то момент просто понимает, что Учитель давно находится здесь и уже занят каким-нибудь делом.

Кроме самого Учителя и черноволосого Джины (простодушный Джомп никак не мог привыкнуть к тому, что он — «женщина» и поэтому о нём нужно говорить по-особенному, со словами «она», «ей» и ещё как-то чудно ломая язык), с ними жили ещё несколько человек. Джомпу было известно об их существовании, но никак не удавалось увидеть кого-нибудь. Похоже, они обладали тем же странным умением ускользать от взгляда.

Иногда приходили контрабандисты, с которыми Учитель вёл дела. Однажды заявился Док: кивнул Джомпу, закрылся с Учителем в убежище и долго что-то обсуждал. Вышел он оттуда мрачный и ушёл не оглядываясь. Когда Джомп спросил Учителя, что случилось, тот ответил туманно: «Он сделал ошибку и я лишил его своего покровительства. Если выживет и придёт сюда через неделю, посмотрим».

Через неделю Док не появился. Джомп не огорчился.

10

Первый урок оказался несложным. Учитель усадил Джомпа рядом с собой и начал говорить непонятные слова.

– Мы ищем Путь, ведущий в Истинный Мир, — начал он торжественно. — Внешние люди, обитающие в подземельях, погрязли в суете. Они пытаются обустроить своё жалкое существование в развалинах, думая, что эти развалины — всё, что осталось от Истинного Мира. Но дорога в Истинный Мир находится внутри нас, хотя сам Истинный Мир лежит вокруг нас и вне нас. В самих себе мы обретём ключ, равно как и дверь, ибо только наша слепота препятствует нам… — здесь он, наконец, заметил, что Джомп его не слушает и немедленно закатил ему оплеуху.

Джомп тут же вытаращил глаза и затряс головой, изображая крайнюю степень внимания.
– Наша цель — стереть своё лицо и обрести второе зрение, — говорил Учитель, а Джомп испуганно кивал. — Ты встанешь на Путь и пройдёшь его до конца. Тебе предстоит пройти испытания, о которых сейчас говорить рано. Начнём с простого. Ты будешь сидеть и смотреть на это — он показал на огонь, — пока он не потухнет. За тобой будет следить наш ученик, которого ты не увидишь. Каждый раз, когда ты будешь опускать глаза, он будет бить тебя. — И он подкинул в очаг охапку пластика.

Пялиться на пламя оказалось неожиданно трудным делом. Через час Джомп, с гудящей от ударов головой (невидимый ученик действительно оказался на месте и с удовольствием отвешивал Джомпу затрещины), наконец, научился не отводить взгляда от огня секунды на три-четыре. За это время пластик прогорел. Недовольный Учитель оставил его без ужина, а Джина, обычно благосклонный к новому ученику, и не подумал вступиться.

В эту ночь сорняк плакал — впервые за время своего ученичества.

Следующие три месяца он плакал каждую ночь.

11

Он балансировал на краю железной трубы, косо торчащей над ямой. Из ямы несло смрадом. На дне что-то шуршало и скрипело. Джомп старался не смотреть вниз.

– Ты не прошёл даже простейшего испытания, — с отвращением говорил Учитель, стоящий на противоположном краю ямы. — Ты не встал даже на первую ступень посвящения. Твоё лицо не изменилось. Ты остался тем, кем был. То есть никем и ничем. Ещё один шаг.

Джомп сжался и заскулил. Ему очень не хотелось в яму.

Джина несильно размахнулся и бросила в ученика камнем. Камень попал в предплечье и Джомп чуть было не потерял равновесие.

– Ещё шаг! — Учитель поднял камень поувесистее и бросил. На этот раз он угодил в пах. Неудачливый ученик взвизгнул от боли и согнулся пополам, чуть не соскользнув в смрадные недра ямы.

– Ещё шаг, — Учитель взял в руки ком застывшего бетона с торчащим обломком арматуры. — Ещё шаг, или…

Джомп понял, что у него нет выбора. Он зажмурился и поднял ногу.

– Глаза! Открыть глаза! — закричал Джина и Джомп немедленно разлепил веки. Этому его научили за последний месяц, когда заставляли днями и ночами смотреть на кончик раскалённой иглы, на осколки зеркала, на ползущую по стене каплю воды, на собственный палец. Но теперь он видел перед собой только открытое жерло ямы и конец трубы.

Брошенный умелой рукой обломок бетона ударил его в копчик.

Джомп шагнул вперёд — и с криком упал на что-то плоское и твёрдое.

12

– Таковы все вещи в нашем мире, — терпеливо повторял Учитель.

Джомп сидел на холодном металле, который совсем недавно казался ему ямой и пытался понять, что ему говорят.

– Мы видим то, что нам разрешено видеть. Некоторые вещи мы видим там, где их нет, потому что на этих местах есть знаки, которые велят нам их видеть, слышать и касаться их. Некоторые вещи, которые есть, мы не видим, потому что на них стоят знаки, которые запрещают нам их видеть, слышать и касаться их. А некоторые вещи сами суть знаки, велящие или запрещающие видеть, слышать и прикасаться. Ты что-нибудь понял?

Джомп помотал головой.

– Встань и отойди, — вмешался в разговор Джина, подкрепив свои слова пинком. Джомп проворно вскочил, сделал несколько шагов и был остановлен окриком. Он оглянулся — и увидел за своей спиной всё ту же яму. Его подошвы наполовину висели над осыпающимся краем. Снова раздался скрежет, в нос ударил густой смрад.

– Повернись и шагни! — закричал Джина. — Шагай!

Учитель стоял на противоположном краю и в его руке был камень.

Ученик шагнул. На миг его охватило ощущение полёта, а потом он опять очнулся на железе и над ним склонялся Учитель.

Ямы не было. Был металл, только металл — и больше ничего.

13

— Сегодня ты не должен поднимать руки выше пояса. И ты не должен скрещивать ноги. Я запрещаю тебе поворачивать голову направо, даже если я буду звать тебя. Поворачивайся ко мне всем телом. Также, ты не должен называть Джину по имени. Ты должен сам придумать, как ты будешь её называть, чтобы мы тебя поняли. Если ты ошибёшься, мой ученик накажет тебя плетью. За каждую новую ошибку будет добавлен лишний удар и ты не сможешь избежать его. Повтори, — как обычно, добавил Учитель.

Джомп привычно собрался, чтобы не пропустить ни слова нового задания. Он хорошо знал, что Учитель не повторяет дважды.

– Я не должен поднимать руки выше пояса. Также скрещивать ноги. Я не поверну голову направо…

– Эй, Джомп! — крикнул Учитель. Тот машинально повернул голову и тут же получил удар плетью по шее. Как всегда, он не увидел наказывающей руки.

– Это первый раз. Дальше он будет бить тебя сильнее и дольше, — произнёс Джина. В последние дни он стал раздражителен и придирчив. Учитель как-то говорил Джомпу, что такое происходит с Джиной каждый месяц и что об этом не стоит думать. Но на этот раз Джина особенно злился. Джомпу уже попало от него — за то, что он опять забылся и назвал Джину «он», а не «она».

– Вставай и иди к яме, — приказал Учитель.

Джомп поплёлся к выходу. Он ходил к яме третью неделю, но ничего не мог поделать: пока он стоял перед ямой, он видел яму, а когда делал шаг — терял сознание, после чего осознавал себя лежащим на металле и переставал видеть что-либо кроме металла.

По дороге Джомп дважды поднял руку выше пояса и заслужил несколько ударов. Когда он дошёл до края ямы, он по привычке выставил руки перед собой и тут же невидимая плеть рассекла ухо. Это было по-настоящему больно. В эту же секунду Учитель крикнул, чтобы он сделал шаг. Джомп уже занёс ногу, когда Джина отчаянно завизжал — тонко и пронзительно. Джомп дёрнул шеей — и уже поворачиваясь, понял, что Джина стоит справа от него, а он не должен поворачиваться направо… Тут же последовал новый удар — на этот раз по лицу. Глаза залило кровью. Он машинально попытался стереть кровь рукой и плеть, свистнув в воздухе, рассекла ему кожу на запястье.

И в этот миг он увидел под ногами границу между землёй и металлом. Это был тонкий круг цвета ржавчины. Перед глазами вспыхнуло. Но это была не плеть. Это было что-то внутри.
Ученик упал на железо, и, скорчившись, завыл от невыносимой боли, разрывавшей мозг.

14


– Это Гринц, это Петер, это Лунг, — Джина подводил учеников к куче сырых тряпок, на которых лежал голый Джомп. Он был всё ещё ещё очень слаб, несмотря на то, что с момента испытания прошло три дня. Тряпки под ним крепко воняли мочой.

– Мы все прошли через это, — сказал Лунг. Он был самым высоким и самым некрасивым из учеников: лицо у него была изрыто красными ямками от вертячки, а на левой руке не хватало трёх пальцев.

Позже Джомп узнал, что с плёткой за ним ходил именно Лунг и что ему это нравилось. Лунг был старшим из учеников — во всяком случае, среди тех, кто выжил и достиг первой ступени посвящения. Это стоило ему трёх лет упорного труда. Потом он одолел вторую ступень и едва выжил. Учитель сказал ему, что третьей ступени он не достигнет никогда и сделал его старшим надсмотрщиком при обучении новичков. Лунг занимался этим очень усердно.

– Теперь ты видишь лица учеников, — объяснял ему тем временем Джина. — Знай же, что лица и тела людей тоже наделены знаками, подобными тем, от власти которых ты освободился. И если на лице человека есть знак, который запрещает его видеть, ты его не видишь. Твои глаза его видят, но ты его не видишь своим умом.

Джомп, не понимая, внимательно рассматривал склонившиеся к нему лица, но не замечал ничего особенного.

– А-а, — махнул рукой Учитель, — не ищи эти знаки, они не похожи на письмо, или что-то подобное ему. Эти знаки незаметны и воспринимаются не твоим дневным умом, а ночным, глубоким умом. Мы называем его подсознанием, потому что оно пребывает вне твоего обычного ума. И оно есть страж восприятия: всё, что ты видишь, слышишь, обоняешь, осязаешь и вкушаешь, сначала воспринимается подсознанием, а потом уже тобой самим… Но это слишком сложно для тебя. Жди времени, когда твой ум откроется для истины…
Джомп закрыл глаза и скривился от рези в животе: ему нужно было справить нужду, но ему было стыдно делать это при всех.

Джина улыбнулся, склонился к лежащему и коснулся губами и его губ. Джомп непроизвольно дёрнулся и обмочился.

Учитель улыбнулся, махнул рукой и все ушли, оставив его одного.

Ночью Джомпу снился Джина. Он молча стоял и смотрел на ученика, а потом начинал снимать с себя одежду. Под одеждой у Джины было что-то чёрное и красное и это было так страшно, что Джомп немедленно просыпался, переворачивался на другой бок, засыпал и ему опять снился Джина.

На следующее утро у него страшно ломило в паху.

15

– Что ты знаешь о войне? — однажды спросил Учитель Джомпа.

– Да ничего такого особенного, — пожал плечами ученик. За последний месяц он растерял изрядную часть уверенности в том, что он знал об окружающем мире, но пока что это не затрагивало прошлого. Тем более, что знал он о нём немного.

- Говори, - приказал учитель. Джомп хорошо усвоил, что приказы Учителя надо выполнять.

– Земля состояла из двух частей, - начал он, — Западная Конфедерация и Великий Китай. У них была радиация… то есть, как его там, ядерное оружие. Оно сначала взрывалось, а потом из него шла радиация. Эти части воевали друг с другом и пустили по всему миру радиацию. Никто не победил, потому что почти все люди умерли, кроме тех, кто жил в убежищах. Вот и всё.

– А что ты знаешь о довоенном времени? — поинтересовался Учитель.

– Тогда было много еды и не было радиации, — ответил Джомп. — И ещё… тогда люди не работали, потому что… не знаю почему. Но говорят, что никто не работал. Все были богатые и у всех было много еды. Больше я ничего не знаю.

– А хотел бы ты попасть туда, в довоенное время? — вкрадчиво поинтересовался Учитель.

– Конечно, — пожал плечами Джомп. — Кто бы не хотел? Но ведь оно кончилось.

– Пространство и время — такие же знаки, как и всё остальное. Истина состоит в том, чтобы все места и все времена существуют вместе и только человеческий ум считает одно существующим, а другое — нет. Обладающий вторым зрением может увидеть то, что было до войны и войти в тот мир. Это и есть наша цель, ученик. Ибо жить можно только там, в довоенном мире. Сейчас и здесь — не наше время и не наше место. Если ты взойдёшь на третью ступень посвящения, то ты это поймёшь, — закончил он как обычно.