По идее — ох уж эти идеи! — перед важным событием нужно говорить об этом самом важном событии. Завтра у нас четвёртое ноября, День Народного Единства, самый стрёмный день в году. Почему стрёмный? — а то вы не знаете… Что бывает четвёртого — тоже известно: Русский Марш. По нечётным годам его обычно разрешают проводить более-менее легально, по чётным — пытаются разгонять. Год у нас нечётный, и Марш в большинстве русских (пока ещё русских) городов состоится. В Москве он будет вот здесь, в других городах — смотрите сами.
Но я вообще-то не о Русском Марше хотел поговорить. Вообще, о нём не нужно говорить, на него нужно идти. Ну, если вы принадлежите к свободному народу и хотите жить в свободной стране — тогда, наверное, имеет смысл сходить. Если нет — не стоит. Тут всё ясно. А говорить имеет смысл именно о неясном.
Одной из самых неясных вещей на свете по праву считается философия. Философия занимается неясными вопросами. Ну, например, почему квартирный вопрос в нашей самой большой стране в мире является в принципе неразрешимым? Вопросец, согласитесь, философский — тут не менее Канта надобно, да и то, скорее всего, без Гегеля дело не обойдётся. Во всяком случае, российские мудролюбы на него ответить не смогли — за что и страдают. Вот прямо сейчас и страдают. Смотри ситуацию вокруг помещений Института Философии: сейчас по этому поводу разворачивается нешуточный скандал.
Сюжет небезынтересен. Дом 14 по Волхонке, где более восьмидесяти лет размещался Институт Философии (сначала советский, потом российский) — здание историческое. Располагается он в бывшей усадьбе князей Голицыных — здании, построенном в XVIII веке и уцелевшем во время пожара 1812 года (таких в Москве мало). Потом его достраивали и перестраивали, и сейчас здание представляет из себя огромную историческую ценность. То есть — лакомый кусок. Обычно такие лакомства кушают специальные приватизирующие люди. Но на этот раз ситуация оказалась совсем уж интересной. На домик нацелился Пушкинский музей, ныне имеющий сильные позиции «на самом верху» (в его Попечительский совет входит Медедев). Музей хочет расшириться и углубиться, и захватить весь квартал. ИФРАН оказался внутри намеченной к освоению территории.
Дальше предсказуемо. С 2005 примерно года философов начали, по известному выражению, кошмарить. Начали ходить комиссии, к чему-то придираться, чего-то требовать, угрожать. Одновременно на верхах вершилась законотворческая работа. Завершилась она постановлением правительства № 464, которое предписывало философам очистить помещение и передать его Пушкинскому музею. Куда девать философов — предлагалось придумать как-нибудь потом. Фактически их высылают в никуда. В лучшем случае через год-другой найдут какой-нибудь сарай у чёрта на куличках: нате, рожи, что нам не гоже.
Понятное дело, хозяин-барин (и здание ИФРАНа, и музей — федеральная собственность, государству и решать, как с ней закруглиться), а философы — народ тихий и смирный. Поэтому гневно протестовать Институт не стал, а принялся цепляться к всяким мошенничествам и нарушениям, которых уже было предостаточно. Но придирки к процедуре процесса не остановят: если уж на стороне музея играет правительство, то чего остаётся делать-то?
Могла бы помочь общественность. Сильный и внятный протест против выселения ИФРАНа позволил бы хотя бы затормозить процесс — а там, глядишь, выплыли бы всякие подробности (например, сам проект реконструкции Пушкинского музея в высшей степени сомнителен). Но философов никто защищать не будет.
Более того. Ликвидация ИФРАНа — это тот редкий случай, когда многие «культурные вроде бы люди» отреагировали на ситуацию не с сочувствием, а почти со злорадством. У некоторых злорадство объясняется советскими комплексами. Кто-то уже завспоминал, как пошёл учиться на физика-теоретика, а его заставляли долбить головой мерзкий марксизм, за который в конце концов впарили трояк, испачкав диплом. После чего, по его авторитетному мнению, этих сволочей, которые трояки ставят, стоило бы не просто выселить с тёплого местечка, а отправить в подмосковное хозяйство вечно отрабатывать харчи, которые на них советская власть тратила… Попили нашей кровушки, незабудемнепростим, индейская изба фигвам вам от нашего брата технаря, а не сочувствие.
Остальным же, на философию не столь обиженным, напоминают, что здание ведь не под офисы отбирают, а под музей. Вроде бы в философском домике собираются повесить часть картинной экспозиции, каких-нибудь «малых голландцев» [1]. Культура ведь, настоящая культура, а не эти, непонятно чем занятые хмыри. Зачем им здание? Пусть собираются в кафешке какой-нибудь и там балаболят.
Эту тему — «балаболят», «брехуны», «да зачем они вообще нужны» — активно подхватила кремлядь и подкремлёванные. Все дружно заулюлюкали: ату, ату философов, всех бы на баржу да и в море. На выселки бездельных никчёмников.
Отдельная тема — отношение интеллектуалов, в том числе с философским образованием. Послушать их — получится, что в ИФРАНе засела кучка бездарных и никчёмных дураков, старых мошенников и молодых шарлатанов. Никакой философией они там не занимаются, ничего интересного не делают. Это дрянь и слизь. И защищать эту слизь могут только люди, лично связанные с академической мафией.
Ну что ж. Если всех обуяла такая фобия, давайте, что-ли, поговорим о философии. А также о её изучении и преподавании.
Я не буду объяснять, что такое философия. Хотя бы потому, что это вопрос философский. Чтобы на него ответить — и понимать ответ — эту самую философию уже нужно в какой-то мере понимать. И даже где-то любить. Чего от всех и каждого ожидать затруднительно. Гораздо проще объяснить, чему людей УЧАТ, когда их учат философии. Тут любви не требуется, тут достаточно просто посмотреть, что к чему.
Довольно часто говорят, что студента-философа «учат думать». Это не совсем так: «думать» — слишком обширное понятие. Например, принимать правильные решения в ситуации цейтнота на философском факультете не учат — за этим нужно идти в Институт управления или в какую-нибудь другую лавочку, где школят кризис-менеджеров. Не учат студента-философа, скажем, и способу добычи информации из косвенных свидетельств (это к криминалистам каким-нибудь), или процедурам экспертизы, или практической сметке, и много ещё чему не учат, что обозначается словом «думать». Всё это вещи важные и нужные, конечно, но изучение философии предполагает другое. Людей учат не просто «думать», а ПОНИМАТЬ ИДЕИ.
Тут важны оба слова. Во-первых — «понимать». То есть не придумывать или изобретать новые идеи (хотя очень хорошо, если у кого-то это получится), а именно что понимать: усваивать, «делать себе понятными», «проникаться».
С этим моментом довольно часто возникают неясности. У нас считается, что философ — это «мыслитель». Да нет, философ должен понимать мыслителей — но он не обязан сам им быть. Разница между «мыслителем» и «профессиональным философом» — примерно как между композитором и профессиональным исполнителем, «виртуозом». Мыслитель идеи СОЗДАЁТ. Для этого он, конечно, должен уметь их понимать (как композитор должен уметь хоть как-то играть на разных инструментах), то есть иметь философское образование. Но вообще-то целый ряд первоклассных мыслителей выбивались из философской корпорации напрочь — именно потому, что плохо понимали других, да и самих себя тоже не очень. Скорее всего, Фридриха Ницше не взяли бы на кафедру ницшеведения: он не сдал бы экзамена по собственной философии. Это не мешает нам считать Ницше великим мыслителем. Но вот изучать и интерпретировать его будут другие люди.
И во-вторых: усваивают и проникаются философы не чем-нибудь, а именно ИДЕЯМИ. То есть — отвлечёнными, абстрактными общими принципами, «руководящими мыслями». Например, философскими концепциями, которые представляют из себя ни что иное, как связанные совокупности идей.
Откуда идеи берутся — отдельная тема. Некоторые создаются мыслителями, великими и не очень. Некоторые как-то сами собой образуются и развиваются тоже сами (идеи ещё и развиваются, то есть меняются: с ними вообще много хлопот). Например, идея государства не была создана каким-то гением — она «сама родилась». Правда, потом немало гениев, пророков и светочей философской, политической и юридической мысли приложили усилия к её развитию и совершенствованию. Впрочем, не меньший вклад внесли мерзавцы, тираны, и просто чиновники и бюрократы… То же самое можно сказать о многих других идеях и концептах. Их появление — результат очень сложных процессов, не всегда сводящихся к «изобретению» или «открытию». Зато их понимание — дело философов.
Почему идеи для нас важны? Потому что они создают нашу реальность. Окружающий мир — это воплощение определённых идей: научных, социальных, эстетических. Повторим ещё раз: обучение философии — это развитие способности к пониманию идей. Какие конкретно идеи понимает обучающийся — вопрос важный, но второй. Главное — это развитие самой способности понимания. Которую потом можно использовать «так и сяк».
Кстати. Если исходить из такого представления о задачах философского образования, то пресловутая «советская философия» ему не соответствовала, причём не по содержанию, а именно по методу. «Марксизм» заставляли заучивать, но понимать Маркса не учили, даже наоборот. «Капиталом» били по головам, стараясь выбить из них саму способность думать. Так что ненависть к советским преподам, ставившим двойки-тройки за неточное цитирование, обоснованна даже с чисто философской точки зрения… Но мы не об этом. Зададимся вопросом: а зачем нам нужны люди, которые понимают идеи? Ведь мы и так их понимаем? Ну есть же у нас какое-то понятие, что такое «наука», что такое «государство», что такое «общество» и так далее?
Тут внимание. Философское понимание идеи и её обыденное понимание — вещи не просто разные, а в чём-то даже противоположные.
Если коротко. Когда обыватель «понимает идею», он попадает внутрь неё. То есть он не может взглянуть на неё со стороны, критически. Он не видит альтернатив. В принципе не видит.
Для философа понять идею — это выйти за её рамки. Посмотреть на неё ИЗВНЕ. И увидеть, что находится за её пределами. Даже не так — за пределами реальности, создаваемой идеями.
Эта свобода от идей — главное, что даёт философия. И это как раз то самое, зачем она нужна.
Ну например. Все привыкли к картине мира, в которой наука — это следование авторитетам, а законы — это приказы очередного тирана. Но философ может задуматься над самим понятием «авторитета» и «закона». Почитать книжки, покопаться в архивах. И прийти к выводу, что авторитет — не последняя инстанция, а важнее опыт и логика. И что законность — не прихоть властителя, что существует понятие справедливости, из которого и должны выводиться законы, и что закон может ограничивать необъятную власть тиранов, а не наоборот... Что он будет с этим пониманием делать дальше — вопрос второй. Может создать свою концепцию власти и управления. Может перестать быть философом и стать революционером. Может, наоборот, пойти в услужение к существующему режиму. Тут есть разные варианты. Но они есть у философа — а у обывателя их нет. Он находится внутри существующей реальности и ничего кроме неё не видит и не знает. И даже если ему показать мир, существующий по иным законам (например, выпустить за границу) — он ничего в нём не поймёт. То есть увидит, что есть места на Земле, где люди живут лучше, богаче, свободнее, чем у него дома — но никогда не сообразит, КАК они это делают. Потому что не может посмотреть на «реалии» извне.
Нужна ли обществу способность выходить за свои пределы? Да как сказать. В принципе, жить можно и без этого, многие и живут. Но... но... пожалуй, прибегнем к такому сравнению: философия относится к прочим общественным институтам примерно так же, как органы размножения — к телу. В принципе, тело может жить и без них, более того — от них полно беспокойства. Все эти «палки и дырки» только мешают спокойно жить. А беременность, роды, дети — сколько хлопот! И тем не менее, организм без этих самых частей фатально неполноценен. Холощёная собачка не сможет родить щенков, кастрированный кот не сможет сделать котят. Он проживёт свою жизнь и не оставит потомства.
Так вот. Общество, в котором нет философов, может жить долго — но если уж умрёт, то навсегда. Потому что не сможет родить из себя новое общество на новых основаниях. Не сможет, даже если ему эти новые основания преподнести на блюдечке. Новые идеи будет НЕКОМУ ПОНИМАТЬ.
Более того. Общество, создавшее великую философскую традицию, никогда не уходит в прошлое БЕССЛЕДНО. Потому что его идеи остаются - и остаются люди, которые тратят время на их изучение и понимание. Общества же, занимающиеся исключительно полезными делами, уходят бесследно. Афины мы помним и чтим, а от иных великих империй и названий не осталось.
Но хватит лирики и агитации. Вернёмся к теме. Думаю, из сказанного выше понятно, что обучение философии — это прежде всего обучение ИСТОРИИ философии. Понимать новые идеи можно одним способом — научиться поднимать старые идеи. Желательно, конечно, те, на которых человек намерен специализироваться дальше. Если на философии науки — ему лучше заниматься историей развития самого понятия «наука», от Аристотеля примерно и вплоть до какого-нибудь Фейерабенда. Если он интересуется философией искусства, стоит читать Платона, Канта, и дальше — вплоть до Хайдеггера и Гадамера. Ну а занимающимся понятиями «общество» и «государство» не обойтись без того же самого марксизма, которого мы все так не любим… Ну и так далее.
К чему я всё это говорю? К тому, что, пока у нас существует сколь-нибудь пристойная историко-философская школа, все разговоры о том, что «ненужные люди балаболят и ничего не производят», как минимум, некорректны.
Так вот, пристойная историко-философская школа у нас пока что есть. И она связана именно с Институтом философии. Люди переводят с древнегреческого Плотина и Прокла, пишут книги о средневековых номиналистах, толкуют по-своему Канта, наконец — просто читают и обсуждают западные публикации. Не то чтобы блестяще, «на мировом уровне» — ну, как могут и как умеют. Но это всё, что у нас в этом смысле есть. И для страны, лишённой собственной интеллектуальной традиции (а это, увы, так) поддержание ХОТЯ БЫ ЭТОГО — уже много.
А работа эта — изучение чужих идей, особенно древних — требует «условий». Например, свобода от суеты — и одновременно нахождение в центре мира. Тишина (во всех смыслах этого слова) — и напряжённое общение с коллегами. Доступ к информации — и свобода от информации ненужной. Традиция, «долгая история» места — но не давящая на душу. И так далее.
Нет, я не хочу сказать, что пресловутое здание на Волхонке — единственное место для занятий философией в России. Но оно, безусловно, для этого приспособлено. За восемьдесят лет вокруг него сложилась какая-никакая атмосфера. И лучше бы всё это — НЕ ТРОГАТЬ. Просто — не трогать. Оставить философов в покое. Ну, желательно бы ещё сделать ремонт. Но и только.
И напоследок ещё раз по тому же месту. Вы всегда можете сказать, что все эти тонкости — побоку, что читать Платона — не мешки ворочать, и что трудовому народу вся эта дрянь не нужна. Согласен, не нужна. И я соглашусь. Но в таком случае народ, который с этим согласился, рано или поздно будет таскать мешки для тех народов, которые находят время на чтение Платона. [1] Правда, говорят, что здание не приспособлено для музейных экспозиций, так как поражено грибком. Ну да кого это волнует: красивому зданию всегда найдётся применение, не так ли?